verbarium

.
Уход Толстого из Ясной Поляны это главным образом романический сюжет, никакой религии и философии, и тем более семейной или социальной подоплеки в этом уходе по-настоящему не было. Невозможно представить себе тихое спокойное угасание Толстого дома, в окружении близких, без завершения литературного сюжета жизни, трагического бытийного конца. Невозможно его возвращение из Астапово живым, без пули в животе, к торжествующей, а не к вечно виноватой теперь Софье Андреевне. Это означало бы фальшивую ноту не только в биографии, но и во всем творчестве Толстого. Смерть Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Чехова, вслед за литературным событием их жизни, также оформлена и литературно (у Достоевского настоящий литературный сюжет смерти состоялся задолго до самой смерти, на Семеновском плацу). Все эти повествовательные приемы их жизни имеют отчетливый драматический литературный сюжет и контекст. У Толстого такого окончательного оформления жизненной истории в литературный сюжет могло бы и не быть, и он, чуствуя это, сделал последний трагический бросок к литературной развязке смерти. ( Read more... )

.
Вспомнил давнишний телевизионный рассказ какого-то несостоявшегося самоубийцы (лузера-самоубийцы), который остался жив, выпрыгнув с десятого что ли этажа, сделался позвоночным калекой и всем рассказывал потом, как отчетливо помнит, что пожалел о содеянном, пока летел вниз.

Не знаю, все ли сожалеют, летя в бездну, думаю, все — как о необратимости, непоправимом (если успевают), — но, видимо, сожаление бывает настолько сильным, что может даже как-то повлиять на исход и оставить в живых — искажает траекторию падения.

Думаю, мы и в новую жизнь вот так же рождаемся с сожалением, то есть, сожалея о прежней жизни, оставаясь мыслями в ней, и поэтому рождаемся в следующей неизбежными калеками, ( Read more... )

.
У литератора, вообще у всякого пишущего, думающего, говорящего, неизбежно наступает внутренний предел говорения, за которым, он знает, уже ничего для него нет. И этот предел наступает довольно рано. Затем говорящий просто обманывает других, не себя, и имитирует молчание словами. То есть живет без языка как осознанной возможности самовыражения. ( Read more... )

.
Фрейд говорит, что "невроз — это неспособность переносить неопределённость". Но никаких внятных инструкций по преодолению неопределенности не приводит. Похоже, даже не знает, что такое неопределенность сама по себе и каковы ее источники. ( Read more... )

.
Дар без страдания великое бедствие, невозможно разлучить их. Есть гении, поглощающие слова и поглощаемые словами, пожирающие их и пожираемые ими, а есть гении лишь слегка пригубливаемых, дегустируемых слов. Словно боящиеся отравиться ими или делающие вид, что имеют дело только с божественными субстанциями.

Она была из вторых. ( Read more... )

.
Пишут, что Фасбиндер был гомосексуалистом и "абсолютным нонконформистом". Как такое возможно? ( Read more... )

.
Мужчина и женщина, собственно, уважают и боятся друг друга только за одно — за то, чего у каждого из них нет. Даже перемена пола не поможет оставить этот страх. Не вижу, где здесь есть место любви. ( Read more... )

.
Как-то Бунин по поводу Толстого выразился в том духе, что великие люди "сначала великие стяжатели, а потом великие расточители". Спорить тут не с чем, но Бунин, кажется, несколько упростил процесс.

Понятно, что "художник", "творец", сначала "эгоист", "собиратель", "насильник природы", стяжатель и пожинатель всех ее цветов и плодов, затем — отдаватель скопленных и обогащенных сокровищ, жертвователь себя самого и всего отобранного у мира. Он в высшем смысле "коллекционер", обреченный в конце сдать свою коллекцию обратно в музей природы. Он сам экспонат природы. Это взаимодействие эгоизма и самопожертвования, или, точнее, эгоизма-и-самопожертвования, как единого природного процесса, кажется мне единственно плодотворным: лишь из личной пустыни может родиться оазис, из чужих семян собственные, из греха святость.

Но я хочу сказать о другом, в развитие метафоры Бунина. ( Read more... )

.
"Для кого-то важнее всего метафора, неожиданное и сильное сравнение, для кого-то — пристальное описание мельчайших деталей бытия или движений души. А для меня — фабула. Развитие событий. Не КАК произошло, не ЧТО произошло, а что ПРОИЗОШЛО".-

Говорит Д. Драгунский в своем интервью ЧасКору.

Какие у литературы сюжеты", какие "фабулы"? ( Read more... )

.
"Когда-нибудь я оторвусь от писания и посмотрю в окно". (В. В. Набоков)

Никогда писатель (мыслитель) не оторвется от писания и не посмотрит в окно. ( Read more... )

.
Анонимы думают, что, оставив злую запись в чъем-нибудь журнале, они скрылись за безличием, ан, глядишь, в ответ на их злобу у них вдруг внезапно заболят зубы, выпадут волосы, упадет потенция. Сгорят деньги. ( Read more... )

.
Как быстро мертвеют отрезанные ногти. ( Read more... )

.
Отчего-то акустическая среда сновидений, даже кошмаров, — всегда тишина, а так называемой реальности — скрежет и грохот. ( Read more... )

.
Бывают слова столь страстные, точные, терпкие, что очевидно питают собою все то, что собою выражают — и сами набираются точности и силы от своих предметов: ( Read more... )

.
Разум вмещает в себя все, весь мир без остатка, сознание и его ментальные факторы, материю, эмоции, ощущения, восприятия, над- и подсознание, память, бессознательное и т.п. Это просто выдвижной ящик с разнообразным содержимым, ( Read more... )

.
Вечность скучна, мимолетность страшна. Бессмертие в аду или небесах отдает безысходной тоской.

Доктрина каммы (кармы), общая всем ортодоксальным системам индуизма, тоже разрешается в каком-то глухом результате, то ли в раю. то ли в небытии.

В буддизме созревание каммы ведет в конце концов к выходу из дурной бесконечности, "личность" всецело преодолевается, оставаясь при этом "бессмертной".

Внеличностное бессмертие головокружительно красиво но подозрительно личной бесконечностью. Впрочем Будда говорит не о бессмертии, а о Бессмертном - как о принципе. Так что никакого надувательства. Обойдемся без посмертной недвижимости. ( Read more... )

.
Люблю вчуже, по-христиански, людей, которые очень близко подходили к главному, но так и прошли мимо: из-за "литературы", "любви к жизни", "Бога". ( Read more... )

.
Авторы, не написавшие романа (писатели, журналисты, ученые, филологи, политики, все остальные, взявшие в руки перо, даже философы), не могут себе позволить на письме почти ничего, равно как и в самой жизни. Это их коренной признак — трусость существования. Дрожь существования. ( Read more... )

.
Видел — не сон, конечно, явь, в которую проваливаемся из этого сна в тот и зачерпываем оттуда сюда кое-что для местного сновидения.

Огромная, как бы демонстрационная, но раскладная шахматная доска до неба, поставленная на попа, а я за ней, как раз против щели, в которую хлещет межзвездный холод. Игроки на той стороне доски попеременке двигают фигуры длинной указкой, сшибая светила. Игра какая-то странная, по новым межпланетным правилам: противники каждый может ходить только по своим полям, не заступая чужих, белый по белым, черный по черным: одеты игроки тоже в соответственные одежды. Зрители, весь галактический сброд, следят неотрывно. ( Read more... )

.
Бытие отдельного существа в целом (не одной только его жизни, а всего бесконечно повторяющегося цикла рождений и смертей), можно сравнить с огромными песочными часами, переливающими свое содержимое из емкости в емкость, из колбы в колбу. В начале жизни, пока верхняя часть еще полна песка, никто особенно не беспокоится, иллюзия зрения такова, что песок кажется неистощимым, а отдельные упавшие песчинки просто праздничным движением, развлекающим жизненную скуку. Можно даже устроить какое-нибудь представление из этого созерцания (искусство, литература), из этого наблюдения, устроившись поудобнее в кресле. Художники и шуты позаботятся. Однако содержимое в верхней части колбы все убывает, и скоро становится очевидным, что оно когда-нибудь кончится. Тогда начинается паника, заламывание рук, вселенские жалобы и стенания и перенесение ощущения личной катастрофы на политику, человечество, социум и даже Бога. Чем меньше остается песка в верхней части часов, тем очевиднее убыстрение движения песка сквозь горловину, и тем острее ощущение вселенской катастрофы. И никакие внешние представления и спетакли уже не помогают. Взгляд остается прикованным к единственному шоу — собственной гибели, и ощущение конца все нарастает, хотя с самого начала скорость падения песчинок была одна и та же, трава всегда зеленела и солнце всходило.

Это сравнение жизни и ее убывающих дней с песочными часами тривиально и, конечно, уже приходило на ум каждому. Встречается оно и в литературе. Но слепота человеческого видения такова, что даже собственные метафоры человек не может додумать до конца. Таков страх конца.

Между тем, пока истощается верхняя часть часов, нижняя все прибывает. И вот этого-то, по-настоящему захватывающего зрелища, никто не хочет увидеть. Все зачарованы зрелищем падения, а незыблемая тяжесть упавшего песка и неостановимое прирастание его горы никого не смущает. Собственно, самонадеянность зрения такова, что, даже видя убывание верхнего песка, зритель как бы даже не предполагает, что существует нижний. И существует все основательнее. И, конечно, почти никто даже не догадывается, что в тот самый момент, как в узкую горловину часов проскользнет последняя песчинка, часы немедленно будут перевернуты — не чьей-то мускулистой рукой, а лишь в силу исполнения непреложного природного закона — и падение песка начнется снова, то есть, продолжится. И снова очарованный зритель усядется в кресло и начнет созерцать падение капель.

Как в первый раз.

И так огромны эти часы, столь неизбывен песок хроноса, что даже для тех, кто увидел эти бесконечные переворачивания, он кажется неистощимым и повергает в отчаяние. Совершатся мириады и мириады переворачиваний этих часов, тьмы превращений, прежде чем человек станет способным обнаружить во всем колоссальном массиве этого песка отсутствие одной малой космической пылинки, одной маковой росинки.

Но тяжесть будет убывать. Верный признак этого - увеличение тяжести наличного существования, что и означает уменьшение тяжести подспудного кармического груза. И напротив, облегчение наличного существования, как правило, означает увеличение кармической тяжести.

Так от рождения к рождению, от прозрения к прозрению, он будет все сильнее чувствовать облегчение этого массива песка, неподъемной глыбы своей кармы, пока не испарит всей ее космической пыли своим быванием дотла и не придет к последнему существованию с последней песчинкой — которая уже не упадет вниз и исчезнет в горловине мировых часов навсегда.

Профиль

verbarium

April 2017

S	M	T	W	T	F	S
						1
2	3	4	5	6	7	8
9	10	11	12	13	14	15
16	17	18	19	20	21	22
23	24	25	26	27	28	29
30

Syndicate

Page Summary

Бегство из литературы (Обнажение приема)
Лузер (Полеты во сне и наяву)
Предел слова как предел молчания
По ту сторону принципа неопределенности
В доме обвешенного (Поэзия и правда)
Когнитивный диссонанс (Гомофобия)
Три пола
Стяжатели и расточители
Как мы дышим (Метафора и реальность)
Весна, лето, осень, зима и опять весна
Тайное и явное
А вы ногтюрн сыграть могли бы?
Толкование сновидений
Изабелла
Путем зерна
Управляемая бесконечность (Иметь или быть)
Больше, чем чужие
Роман как сверх-единство "не-я"
64
Еще идут песочные часы

Style Credit

Base style: Planet Caravan by daemon @ LJ and momijizukamori
Theme: Bright Purple by krja

Expand Cut Tags

No cut tags

Entries tagged with невыразимое

Navigation

Бегство из литературы (Обнажение приема)

Лузер (Полеты во сне и наяву)

Предел слова как предел молчания

По ту сторону принципа неопределенности

В доме обвешенного (Поэзия и правда)

Когнитивный диссонанс (Гомофобия)

Три пола

Стяжатели и расточители

Как мы дышим (Метафора и реальность)

Весна, лето, осень, зима и опять весна

Тайное и явное

А вы ногтюрн сыграть могли бы?

Толкование сновидений

Изабелла

Путем зерна

Управляемая бесконечность (Иметь или быть)

Больше, чем чужие

Роман как сверх-единство "не-я"

64

Еще идут песочные часы