![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ГОГОЛЬ-200. Пол художника
Apr. 9th, 2009 03:44 pm.
Принято считать, что у Гоголя не получались в прозе женщины и дети. Ни тех, ни других якобы он не знал, не понимал. Скорее, он не различал возраста и пола, а видел только человека.
В самом деле, разве хоть один его персонаж оснащен возрастом или полом? Приглядимся не натуральным, а внутренним глазом. Даже с "облачными персями" панночка вызывает не посюсторонний, либидозный, а трансцендентный ужас. Его герои архетипически бесплодны, но эта благородная - плодородная - бесполость архетипов производит в его искусстве мощное потомство совокупляющихся вещей.
Шинель, совокупляющаяся с Акакием Акакиевичем, Петровичем, всем генералитетом и даже с самым Петербургом; Нос, предавший Ковалева, в поисках Весны и мировой вагины; Шкатулка Чичикова, заменяющая жену и ему, и Гоголю, и кучеру Селифану; Будочник, женатый на Полосатой Будке и Алебарде; Ружье Ивана Никифоровича, нацеленное на Красную Свитку и необъятную Миргородскую Лужу (но втайне мечтающее о Бекеше); фантастическая роскошь несуществующей Коляски Помещика Чертокуцкого; Слепая Крымская Сука в одном гнезде с Волчонком Ноздрева, Совершенным Зверем; Ночь Перед Рождеством, трепещущая пред Месяцем и Чертом, но избравшая все-таки Вакулу; алая Запорожская Сечь, словно Степь, раскинувшаяся в объятиях Тараса Бульбы и двух его сыновей; Тихая Украинская Ночь со струящимся по ней Днепром; и Галактическое, Вселенское Колесо Брички Чичикова, соблазнившее мечтательность Целого Народа.
У озабоченных полом сознание кишит зародышами и совокуплениями, но порождает бесплодные привидения. В разреженном сознании художника царит свобода, порождающая бесконечную жизнь.
Принято считать, что у Гоголя не получались в прозе женщины и дети. Ни тех, ни других якобы он не знал, не понимал. Скорее, он не различал возраста и пола, а видел только человека.
В самом деле, разве хоть один его персонаж оснащен возрастом или полом? Приглядимся не натуральным, а внутренним глазом. Даже с "облачными персями" панночка вызывает не посюсторонний, либидозный, а трансцендентный ужас. Его герои архетипически бесплодны, но эта благородная - плодородная - бесполость архетипов производит в его искусстве мощное потомство совокупляющихся вещей.
Шинель, совокупляющаяся с Акакием Акакиевичем, Петровичем, всем генералитетом и даже с самым Петербургом; Нос, предавший Ковалева, в поисках Весны и мировой вагины; Шкатулка Чичикова, заменяющая жену и ему, и Гоголю, и кучеру Селифану; Будочник, женатый на Полосатой Будке и Алебарде; Ружье Ивана Никифоровича, нацеленное на Красную Свитку и необъятную Миргородскую Лужу (но втайне мечтающее о Бекеше); фантастическая роскошь несуществующей Коляски Помещика Чертокуцкого; Слепая Крымская Сука в одном гнезде с Волчонком Ноздрева, Совершенным Зверем; Ночь Перед Рождеством, трепещущая пред Месяцем и Чертом, но избравшая все-таки Вакулу; алая Запорожская Сечь, словно Степь, раскинувшаяся в объятиях Тараса Бульбы и двух его сыновей; Тихая Украинская Ночь со струящимся по ней Днепром; и Галактическое, Вселенское Колесо Брички Чичикова, соблазнившее мечтательность Целого Народа.
У озабоченных полом сознание кишит зародышами и совокуплениями, но порождает бесплодные привидения. В разреженном сознании художника царит свобода, порождающая бесконечную жизнь.
