verbarium

.
"На премьере фильма о Бэтмене 24-летний мужчина открыл стрельбу прямо в зале, убив 12 и ранив 59 человек".

Уже устаревшая новость. Между тем, стрелявший, в присутствии полицейских, уже перезарядил скорострел и выбрал новую жертву.

"Ах, ах", "Ох, ох", "Кто он?" "Откуда?" "Почему?"

Совершенно понятно, что убийца не пришел с улицы, а шагнул в зал прямо с экрана, в луче кинопроектора. Освободившись от двухмерности и режиссерского плоскостопия. Скоро и на самом деле это будут показывать как новое завоевание кинематогрофа, но это будет новым ухищрением зла и его последним приближением к реальности. Только слепой теперь не видит, как идеальное прямо на глазах превращается в реальное и завоевывает мир. Мы уже давно ведем эту кровопролитную войну не с фантомами живых убийц и террористов, а с реальностью вымышленного. Вооруженные до зубов поразделения засели по подвалам, чердакам, президентским бункерам, киносценариям и закоулкам нашего сознания. Религиозный и политический фанатизм, оплодотворенный худосочным воображением ремесленника — это и есть ад, преисподняя непосредственного посредственного. Посредственность всегда предсказуемо кровожадна и неотменимо технологична.

Хотя прямое превращение воображения художника в кинокартину (книгу, акварель, мысль, музыку) всем в общем "понятно" и многими одобряется, именно оно ответственно за развязывание ментальных войн между живым и вымышленным. Но освобождение художественных форм происходит в двух направлениях, и сегодня очевидно, что "реальность" уже необратимо побеждена "вымыслом". Представляю, какие схватки происходят между ними — персонажами и образами, еще только зачинаемыми в воображении, или уже воплощенными в искусстве, — и теми, кто рвется наружу — из чрева зрелого виртуального — в нашу перенаселенную "реальность". Настоящие живые между ними все реже, и их они тем более не пощадят. Обитатели международного политического Олимпа это, как правило, простейшие нечеловеческие субстанции, многократно прошедшие холодную штамповку перверсивного художественного воображения, то возвращаемые в породившее их сознание, то снова исторгаемые из него и баллотирующиеся в президенты.

Интернет — промежуточная реальность, пограничная территория, на которой идет схватка освобождающихся и освобожденных ментальных форм, порабощающих все живое. В конце он будет свернут как пространство без времени. Гоголь, сжигающий Второй том "Мертвых душ", одолеваемый демонами собственного сознания, первый понял это, ибо сжигал на самом деле не "неудачную книгу", а самую возможность этого перехода из виртуального в реальное. Он знал, что заживо съеден ими и хотел спасти еще живых. Потрясающий образ совершенно здорового, еще молодого человека, отвернувшегося к стенке и отказывающегося принимать пищу наотрез. Он знал, что ни кусочка этой пищи ему не достанется, и все будет отобрано теми, кто произведен его фантазмами. Он сам уже стал собственным фантазмом и не сомневался в этом.

Боюсь высказать последнее предположение, но и мы, кто считает себя "реальными" и "настоящими", а не воображенными и вымышленными, уже сомневаемся в своей подлинности и не сможем побороть в себе этого сомнения до конца.