![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Орел или орешка?
.
"Возможность убить себя есть простор, данный людям". (Л. Толстой).
Эх, как бы. Понятно, что Толстой здесь говорит о свободе выбора. Однако уже в самый момент допущения этой возможности выбора человек или животное лишает себя выбора, приговаривает себя к онтологической безальтернативности: либо да, либо нет. А это и есть самая жалкая несвобода — выбирать между противоположностями.
В этом узком коридоре полярностей и идет человек со своей "свободой воли", никогда не бывая свободным. По существу, это и есть единственное зло мира, мнимо подразумевающее в себе "добро" и "зло". Потому что нельзя выбрать между "жить" и "умереть", если нельзя выбирать между "родиться" или "не родиться": первое поглощается вторым без остатка. Потому что свобода это не свобода выбора, а отсутствие необходимости выбора. В такую жалкую ловушку пойманы существа, то раскаляясь то остывая, опустошаясь и переполняясь, дробясь и воссоединяясь.
Прыгнувший с девятого этажа и чудом оставшийся в живых рассказывает о бесконечном сожалении, которое он испытал в момент своего бессмертного полета. Было ли это сожаление неверного выбора? Он думает так. "Все причины, заставившие меня сделать это, показались мне бесконечно ничтожными в сравнении с возможностью жить". Однако, если бы у него было время подумать, он понял бы, что это было страдание выбирающего, а не выбравшего, мука не способного отменить порядок вещей.
Надо понять наконец, что все признавшие над собой этот закон выбора находятся в этом полете, и времени подумать у них нет. Лучше не становиться у черты или – или, за ней всегда пропасть. Пусть Это само выбирает вас, если может.
(Сегодня годовщина смерти Льва Толстого (1910). Хорошо, если ему больше не приходится выбирать.)
"Возможность убить себя есть простор, данный людям". (Л. Толстой).
Эх, как бы. Понятно, что Толстой здесь говорит о свободе выбора. Однако уже в самый момент допущения этой возможности выбора человек или животное лишает себя выбора, приговаривает себя к онтологической безальтернативности: либо да, либо нет. А это и есть самая жалкая несвобода — выбирать между противоположностями.
В этом узком коридоре полярностей и идет человек со своей "свободой воли", никогда не бывая свободным. По существу, это и есть единственное зло мира, мнимо подразумевающее в себе "добро" и "зло". Потому что нельзя выбрать между "жить" и "умереть", если нельзя выбирать между "родиться" или "не родиться": первое поглощается вторым без остатка. Потому что свобода это не свобода выбора, а отсутствие необходимости выбора. В такую жалкую ловушку пойманы существа, то раскаляясь то остывая, опустошаясь и переполняясь, дробясь и воссоединяясь.
Прыгнувший с девятого этажа и чудом оставшийся в живых рассказывает о бесконечном сожалении, которое он испытал в момент своего бессмертного полета. Было ли это сожаление неверного выбора? Он думает так. "Все причины, заставившие меня сделать это, показались мне бесконечно ничтожными в сравнении с возможностью жить". Однако, если бы у него было время подумать, он понял бы, что это было страдание выбирающего, а не выбравшего, мука не способного отменить порядок вещей.
Надо понять наконец, что все признавшие над собой этот закон выбора находятся в этом полете, и времени подумать у них нет. Лучше не становиться у черты или – или, за ней всегда пропасть. Пусть Это само выбирает вас, если может.
(Сегодня годовщина смерти Льва Толстого (1910). Хорошо, если ему больше не приходится выбирать.)